В 1974 году в московском издательстве «Детская литература» вышла книга Саадулы КАНУКОВА (1927-1987) «Девочка из Ленинграда». Событие оказалось знаковым не только для самого автора, но и для всей области, откуда он был родом. Как вспоминал об этом писатель и журналист Зуфар КАМБИЕВ, в домах культуры Кабардино-Балкарии устраивались встречи с писателем, велись оживленные обсуждения, по книге писали сочинения студенты и школьники. Но вот что любопытно: отправной точкой такого повышенного и шумного интереса на тот момент оказалась именно переводная версия романа. Можно сказать, она перетянула на себя все внимание местного читателя. Во многом это объяснимо, ведь книга вышла в столице.
Ценностные предпочтения времени, в свете которых русскоязычный перевод обретал больший резонанс в сознании национального читателя и бОльшую авторитетность в глазах исследователей национальной литературы, сыграли свою роль. Ведь и литературно-критические труды тех лет апеллируют преимущественно не к подстрочным, а именно к художественным переводам, при том, что последние, как правило, ориентированы на ментальность языка перевода и в своем осуществлении неизбежно несут потери. Так или иначе, оригинальный текст романа «Девушка из Ленинграда», опубликованный тремя годами раньше переводной версии, оказался в тени.
Сегодня, при прочтении и сопоставлении обеих книг, подобный перекос кажется какой-то мистификацией, ведь, по сути, кроме Раи – имени главной героини – в произведении не осталось ничего от оригинальной версии. Так, полновесный роман Саадулы Канукова был нещадно сокращен и преобразован в повесть для детей среднего возраста, сильно изменен и приукрашен его сюжет, перетасованы герои, введены новые. Изменения коснулись и названия: «Девушка из Ленинграда» («Ленинград къикІа хъыджэбз») стала «Девочкой из Ленинграда» – трансформация на первый взгляд незначительная, на самом же деле изменившая концептуальный вектор произведения (и к этому мы еще вернемся).
Из произведения совершенно исчез дух города Нальчика, те его штрихи, те черточки, момент узнавания которых так дорог местному читателю, ибо делает хронотоп романа, особенно на его послевоенном отрезке, родным до щемящего чувства, а погружение в него – абсолютным.
Кроме всего, нивелировалась национальная специфика, исчез дух адыгства, этнические ценности, в оригинале упорно проступавшие сквозь мрачные условия изображаемой реальности, сквозь судьбы адыгского общества, порядком преобразованного уже в довоенный период. Конечно, в переводе А. Волкова был сохранен кавказский колорит, но он достигался главным образом посредством пейзажных зарисовок. В остальном же - это частое использование тюркизма «джигит», употребление непривычных для русскоязычной аудитории имен.
Сегодня и об авторе романа, и о его произведении вспоминают редко. Кроме обозначенного газетного очерка З. Камбиева, опубликованного в 2001 году, за последнее время возникла лишь строчка с его именем и названием романа в разделе «Авторы, не состоявшие в Союзе писателей» словаря «Кабардинские писатели» (1999) и короткое упоминание о романе в «Истории кабардинской литературы» (2013).
В союзе писателей Саадула Кануков действительно не состоял, да и к активному взаимодействию с писательской средой, за редкими исключениями, склонен не был. Путь его творческого становления был непрост и довольно прерывист. Быть другим он и не мог. Сначала в него вторглась реальность войны, затем последовало разветвление на две трудно соотносимые сферы – сельскохозяйственную и писательскую.
Еще в ранней юности в нем пробудилась тяга к стихотворству, война же отбила виды не только на писательство, но на возможность вообще продолжать образование.
С уходом отца на фронт Саадула – старший ребенок в большой семье – становится главной опорой своей матери. Он отправляется работать телятником на молочно-товарную ферму, трудится на пастбище. Спустя много лет эпизоды той поры будут запечатлены в его рассказе «Денежное вознаграждение» – как под бомбежками наступающего врага он, еще мальчишка, спасал скот с Зольских пастбищ, как стало фронтовым его родное село Кызбурун III, как он бунтовал против принудительных работ, на которые фашисты сгоняли жителей села, и как чуть было не поплатился за этот бунт своей жизнью.
Саадула трудится в колхозе, не оставляя эту работу также и в послевоенное время, когда решает вернуться к школьным занятиям. Многое о трудностях этого возвращения, но главное, о том, что интерес Канукова к литературе не был обыкновенным увлечением, говорит фрагмент из его письма известному прозаику Хачиму Исхаковичу Теунову: «…хотел бы вспомнить, с какой настойчивостью вы заставили меня вернуться к учебе, то, как в послевоенное время Ваши добрые советы и внимание поддержали меня, я никогда не позабуду».
По окончании школы Кануков поступает в педагогическое училище, но спустя год переводится в сельхозтехникум. Можно представить себе стремительность и легкость постижения тонкостей сельскохозяйственной работы человеком, который вошел в нее с детских лет.
Техникум он оканчивает блестяще, после чего направляется в колхоз им. Шогенцукова Баксанского района старшим зоотехником. Он трудится в колхозе и хранит заветную мечту иметь возможность погрузиться в творчество: «… закончив свой трудовой день, каждый вечер садился за стол, чтобы продолжить мною начатую повесть», – такими словами он открывает автобиографическую повесть «Неудержимое стремление». Именно это стремление подвигнет его, дипломированного специалиста сельского хозяйства, вернуться в Нальчикский пединститут, по окончании которого в 49-м его направят в Советский район для налаживания в области периодической печати. Там он станет главным редактором организованной им газеты «Путь к коммунизму», но уже через три года ему придется сменить место работы. Канукова назначат партийным организатором колхоза «Аушигер», в нем же он будет трудиться и по своей первой специальности. Можно с уверенностью сказать, что все выходившее из-под его пера рождалось вопреки подобным «отступлениям».
Наиболее систематично С. Кануков начинает работать над своими произведениями в 60-х годах. В этот период он пробует себя в прозе, настойчиво ищет свою тему. На волне этих поисков и появляются автобиографические зарисовки. А в самом начале, как мы уже сказали, были стихи.
Так, его лирическое стихотворение помещено в альманахе «Кабарда», выпуск 1945 года. Оно в самом конце поэтической подборки – одно стихотворение Саадулы Канукова. Он молод, ему 18, он излучает светлое чувство романтической привязанности и с глубокой непосредственностью изливает его в своем «Сэлам гуапэ узохыр» («Приветствую тебя»)
Что же касается военно-патриотической тематики, доминирующей в художественном пространстве тех лет, то в большей мере она даст себя знать в его прозаических опытах.
Конец 60-х – начало 70-х, время господства в кабардинской литературе романа, и Кануков движим мечтой создать масштабное эпическое полотно. В этот период появляется уже упомянутое «Неудержимое стремление» (1963) – искренняя исповедь о периоде творческого распутья, а несколько позже – проникнутая революционным пафосом повесть «По следам отца». Судя по переписке и коротким ремаркам в автобиографических зарисовках, большое влияние на его судьбу и приверженность к художественному слову возымели Хачим Теунов (1912 – 1983) и известный осетинский писатель Тотырбек Джатиев (1910 – 1984), с ними он общается и ищет совета в поиске своей темы. В конце концов он останавливается на том, что ему хорошо знакомо и близко – война и детство, и разворачивает эту тему в романе «Девушка из Ленинграда».
Оценивая роман сегодня, по прошествии почти сорока лет с момента его опубликования, убеждаешься в том, что «Девушка из Ленинграда» наделена способностью, для романной масштабности малохарактерной: не отпускать внимание своего читателя, всецело удерживая его от первой строчки до последней. Обаяние искренности пронизывает все уровни романа, отсюда и его притягательность.
О силе этой притягательности можно судить по бурной реакции читателей газеты «Ленин гъуэгу» («Ленинский путь») на прекращение публикации отрывков из романа: «Спустя приблизительно месяц в редакцию стали поступать письма от читателей газеты. «Нам чрезвычайно понравился роман Саадулы Канукова, и мы хотим знать, что стало дальше с его героями, как сложилась их жизнь, – говорилось в одном из них. – Просим опубликовать роман до конца». Их писали домохозяйки, учителя, молодежь, старики, пастухи, занятые на летних пастбищах».
Многое из того, о чем повествует С. Кануков в романе, ему пришлось прочувствовать еще в нежном возрасте, в пору формирования своей личности. «Девушка из Ленинграда» – произведение о тяжелом периоде военной оккупации, но сознание художника мало устремлено к эпизодам боевой доблести. Здесь примечательна не столько тема, сколько угол зрения, под которым она раскрывается. Жизнь в оккупированном Нальчике читатель наблюдает глазами Раи - девочки-подростка, оказавшейся здесь в поисках спасения от гибели, нависшей над ее семьей в Ленинграде, прошедшей через ужасы бомбежки, во время которой погибла ее мать. Война и детство, взгляд повзрослевшего до времени ребенка – это сокровенное самого автора.
К произведениям прежних лет о войне чаще всего приступаешь с невольным предчувствием того, что возвышенно-героическое и патриотическое так или иначе будет заслонять в них земного человека. Эпизод, в котором Рая оказывается в противотанковом рве, а до этого упоминание о ее занятиях стрельбой на курсах военной подготовки, встреча с подпольем во время скитаний ее и бабушки по селениям усиливают ожидание какого-то стереотипного хода, шаблонов, но всякий раз, к счастью, это ожидание оказывается обманутым. Зато художественный перевод движется от обратного, помогая осуществиться всем стереотипам: очутившаяся в окопах Рая без тени страха и робости перевязывает раненых, выхватывает из рук ослабевшего солдата оружие и убивает фашиста, позднее она становится правой рукой командира подполья, являет бесстрашие на ответственных заданиях… То есть последовательно слагается история юного партизана, и в этой истории чувствуются размах и плакатность.
Между тем система ценностей оригинала совершенно другая. На каждом витке романного действия оригинал остается верен принципу «малых величин», а потому несравнимо тоньше и многограннее всего того, что в гипертрофированном виде отразил перевод. Разумеется, героико-патриотические мотивы присутствуют и здесь, но без какой-либо бравады.
В романе две основные эмоциональные линии, и обе непосредственно связаны с главной героиней. Одна из них, как уже сказано, – переживание по поводу отцовского предательства, другая – постоянное беспокойство за хрупкую жизнь бабушки, единственного родного человека, присутствующего в жизни Раи.
Оказавшись в тиши пока еще мирного Нальчика, Рая пребывает в напряженном ожидании вестей о судьбе ушедшего на фронт отца и младшего брата, затерявшегося во время бомбежки на вокзале в Харькове. Еще там, на вокзале, военврач Мажид Калажоков, случайная встреча с которым определила спасительный маршрут ее и бабушки в Нальчик, пообещал девочке задействовать все возможности, чтобы разузнать что-нибудь о пропавших. А спустя месяцы ее разыщет друг Мажида, корреспондент «Красной Звезды» Игорь Упрямов, чей удрученный вид и уклончивость в разговоре поселят в ней предчувствие беды. Рассказ Упрямова окажется страшнее всех догадок Раи: ее отец, майор Николай Петрович Димитриев, после трехдневного боя под Киевом сдался в плен. По радиоперехвату вражеских позиций опознан его голос, и, в довершение всего, в одном из военных штабов Игорю Упрямову представлена фашистская листовка с фотографией Николая Димитриева и его воззванием к советским солдатам перейти на сторону врага…
Оглушенная Рая не сразу поверит в услышанное.
Недетская сила духа живет в стремлении тринадцатилетней девочки оградить близкого человека от потрясений, не подать виду, все выдержать самой. Момент, когда опасение за жизнь бабушки заслоняет все эмоции ребенка, в день вражеского наступления очутившегося в противотанковом рве, обнажает силу этой привязанности. Рая видит, как разрывающиеся снаряды «прокладывают путь» к Нальчику. Но прежде чем Рае удастся вернуться домой, прежде чем разрешатся ее сомнения, ей доведется испытать в окопах столько, сколько иному не выпадет за целую жизнь. Только на закате этого злополучного дня она увидит очертания Нальчика и поймет, что разрушения оказались менее страшными, чем ей представлялось. Все пережитое уйдет на второй план в споре надежды и цепенящего страха, который будет сопровождать ее до самого дома. Тревожный взгляд героини и сопереживающий ей взгляд автора тесно переплетаются в несобственно-прямой речи - чудом уцелевший мир потеряет смысл, если в нем уже нет бабушки. Встреча бабушки и внучки – один из наиболее напряженных эпизодов романа. Наконец Рая достигает своей улицы, наконец виден их дом, он уцелел, значит, бабушка жива. И действительно, у калитки виднеется чей-то силуэт, он отчетливо выделяется из темноты.
– Рая, сердечко мое, это ты?!
– Это я, бабушка, золотая моя! – закричала она в ответ и со всех сил бросилась к знакомому силуэту».
В русскоязычной версии история взаимоотношений бабушки и внучки, теснота их эмоциональной связи сведены на нет. Подобно этому перевод обошел стороной и проблему отступничества.
Как мы уже сказали, предательство отца – событие, на котором завязана драматургия романа. Это событие обозначено в начале произведения и замыкает его. Писатель изображает его главным образом через тихое страдание юной героини. Трагедия Раи заглублена, но тем проникновеннее сила ее преодоления. Даже когда в Нальчик возвращается мирная жизнь, ее личная война с собственной бедой, ее тихое противостояние продолжаются. Она хранит молчание, делает все ради спокойствия бабушки, блестяще учится в школе, является примером для сверстников, пленяет отзывчивостью окружающих. Страдания выковывают из хрупкого ребенка человека с большой буквы.
В попытке как-то отмежеваться от всей этой истории Рая сменит фамилию. Ее примеру последует и бабушка. Теперь уже вдвоем они постараются начать новую жизнь, но в один из дней к ним явятся с извещением о депортации в числе других семей изменников Родины. Вскоре после этого бабушку и внучку доставят на железнодорожный вокзал, откуда должны будут тронуться эшелоны со спецпереселенцами.
Истории, пересекающиеся с фактами отступничества, сложны и неоднозначны. Сколько бы безвинных людей ни оказалось в толпе, которая под конвоем военных ожидала на вокзале своей участи, их бы не услышали. Преступника и жертву мерят одной мерой. Все парадоксально равны и в попытке доказать свою правоту, и перед неотвратимостью наказания.
Героине Канукова удалось избежать депортации. Хлопотавшая о ее спасении подруга Люся привлекла к помощи бывшего командира подполья, и ему удалось вытащить из беды Раю и ее бабушку. Однако случай Раи единичный, как говорится, счастливое исключение.
Здесь важно сказать, что подавляющее большинство лиц, из числа тех, с кем сталкивает героиню жизнь, одухотворяют пространство романа.
В общий план сливаются жилища, подвергшиеся разграблению оккупантов, мрачные улицы, патрулируемые полицаями, противотанковые рвы на окраине Нальчика, над которыми впоследствии фашисты будут расстреливать семьи активистов, поваленные деревья центрального парка, заброшенное здание школы, ставшее пристанищем бандитов. И словно просветы среди этого мрака – настойчиво акцентируемая автором опрятность, упорядоченность быта людей, у которых находят приют главные героини. В абсолютном большинстве это быт, структурированный законами адыгской ментальности.
Нигде не говорится прямо ни о человечности взаимоотношений, ни об устойчивости обычаев, их упорядочивающей энергии. Да и не должно говориться. Просто этим дышит произведение.
Рая и ее бабушка органичны в той системе ценностей, с которой их сталкивает судьба. Почитание традиций сквозит в отношении главной героини к приютившей ее среде. Рая осваивает кабардинский язык, охотно впитывает в себя обычаи, проникается ими. Теплое старорусское звучание фамилии Димитриевы (в переводной версии – Дмитриевы), судя по всему, было выбрано С. Кануковым не случайно. Все члены этой семьи связаны цепью передающихся из поколения в поколение имен, и это «созвучие» косвенно свидетельствует о ценностях семьи, о приверженности традиции. Рая, по всей видимости, наречена в честь бабушки, Раисы Николаевны (в переводе – Арина Павловна), маленький Коля (в переводе стал Вовкой) – в честь своего отца – Николая, сам же Николай, судя по отчеству своей матери, в честь деда.
На протяжении всего повествования автор пытается удерживать точку зрения своей героини, оценивать мир через призму ее души. Вероятно поэтому, в отличие от переводной версии, здесь крайне скупы упоминания ее внешности. Сначала появляется короткая характеристика, мелькнувшая в сознании немецкого солдата, ввалившегося в дом, в котором квартировали Рая с бабушкой: «хъыджэбз зыхэуфIея цIыкIу» («девчушка-замарашка»). Позднее автор описывает болезненность переживаний Раи по поводу того, что ей пришлось облачиться в мальчишескую одежду. (В переводе же ее очень забавляет мальчишеский облик). И ближе к финалу – прелесть ее преображения. Не случайно вынесенная в заглавие фраза «девушка из Ленинграда» звучит почти в самом конце романа. Эту фразу, перешептываясь, будут произносить абитуриенты техникума, в котором появится Рая.
Во двор техникума, скромно опустив голову, вступит стройная девушка в красивом платье из красного штапеля, автор описывает ее прекрасные серо-голубые глаза, вздернутый носик (только теперь мы и видим лицо главной героини), светлые волосы, заплетенные в свободную косу. Появляется не просто красивая девушка – она особая, словно из другого мира: «…она напоминала красавицу-тхаухуд из сказок». Эта особость – итог ее духовной стойкости. Нет следов тяжелого труда, лишений. И здесь вовсе не очередная вариация преображения гадкого утенка в прекрасного лебедя. Это торжество человеческого духа над чередой лишений, своеобразная награда за преодоление бесконечных страданий, преодоление боли и страха, которыми было отравлено ее детство. Что интересно, только после такого апофеоза духовной стойкости автор «спасает» свою героиню, показав в финале романа, что ее страдания были следствием чудовищной ошибки. Что будет дальше, как будут развиваться события, неважно. К героине (да и к читателю) возвращается свободное дыхание. В переводе же все это отсутствует, и главная героиня в финале все еще подросток.
В финале оригинала ощущение мира становится полнокровным. В этом смысле роман бережно хранит эмоциональную доминанту уже ушедшей эпохи, ведь «Девушку из Ленинграда» писал человек, которому была открыта пронзительность переживания мирного состояния жизни.
Сегодня перевод произведения кажется примитивным и тенденциозным. Но он был принят читателем, и, насколько нам известно, у самого Канукова не вызывал возражений. И дело было не только в соответствии перевода ожиданиям широкой читательской аудитории. История, связанная с переводом, судя по всему, была очень непростой. Автор не тешил себя надеждой, что это событие может вообще состояться. Так сложилось, что русскоязычное издание к неожиданной радости Саадулы Канукова обнаружил на полке книжного магазина его брат. Сколь существенными ни были бы отличия перевода от оригинала, автор был рад и такому признанию.
Как было замечено нами в самом начале, одной из метаморфоз перевода оказалось значительное сокращение текста произведения. В автобиографическом рассказе «Денежное вознаграждение», рукопись которого хранится в личном архиве дочери писателя, Зарины Кануковой, сам он объясняет это обстоятельство так: «… роман вышел повестью в Москве в «Детгизе». Там включили в план издания в 16 листах романом, но отдельные товарищи создали препятствия вокруг моего произведения, и заведующей «Детгиза» Каримовой пришлось отступить, и издавали «Девушку из Ленинграда» повестью в 11 авторских листах». О том, кто именно возводил препятствия, история деликатно умалчивает. Но это уже и не важно. Важно осмыслить все то, что было утеряно при переводе и важно восстановить роман в его заслуженных правах на читательский интерес.
Инна КАЖАРОВА, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник ИГИ КБНЦ РАН
Источник: http://www.goryankakbr.ru/node/1786